"С тех пор, как Гуттенберг изобрел печатный станок, молодежь пошла не та. Уткнутся в книгу - никакой духовности.» Никола Флавийский, 1444 г.
То ли я пристрастна к мемуарам, то ли еще что, но иногда с воспоминаниями об известных людях у меня проблема - внутреннее сопротивление. Мне кажется, что все было не так. Странное чувство, если учесть, что обычно биографиями я интересуюсь поскольку постольку, и точно не в научном ключе, а пишут люди, которые вроде как знали... Но все равно, это как Раневская говорила про Ахматову: "Какая страшная казнь ждет эту женщину после смерти - воспоминания друзей". И знаете, иногда кажется, что она права. Мне больше всего нравится читать те воспоминания, в которых рассказчик максимально удаляется от объекта и мало говорит про себя. А говорит именно то, что знает, в чем уверен, и всякие досужие домыслы оставляет в стороне.
Тут приближается день рождения Бродского, а потому уже публикуют кучу материалов и я тут почитала один... мне почему-то очень захотелось набить автору морду, хотя вроде все довольно пристойно и в общем-то от хорошо знающего его человека... Но веет от них чем-то таким...Знаете, я почему-то очень не люблю, когда в мемуарах цветисто цитируют, например, стихи того, о ком рассказывают. Потому что обычно цитируют не к месту и так, как они это понимают. Мне нравится, когда рассказывают проще. С дыханием настоящего времени, а не скорбные панегирики - ах, он ушел так рано. Расскажи то, что ты знаешь, пусть это будет одна ситуация, один момент, но настоящий, без всех этих полуфальшивых придыханий!
Мне нравятся книги Лидии Чуковской, мне кажется, что это правильный подход, то, как она пыталась рассказать. И мне очень нравятся беседы Соломона Волкова с Иосифом Бродским. В этих записанных на диктофон беседах... они очень настоящие. Умный, тонкий, не всегда приятный Бродский, такой же умный и хорошо подходящий ему в собеседники Волков - они говорят о прошлом, о литературе, о настоящем - и все это без малейшего - ну, знаете утирания слезы платочком, а довольно язвительно. И там видно их настоящих.
А часто в воспоминаниях я вижу архетип, собранный из осколков впечатлений мемуариста, а настоящего там очень мало.
Тут приближается день рождения Бродского, а потому уже публикуют кучу материалов и я тут почитала один... мне почему-то очень захотелось набить автору морду, хотя вроде все довольно пристойно и в общем-то от хорошо знающего его человека... Но веет от них чем-то таким...Знаете, я почему-то очень не люблю, когда в мемуарах цветисто цитируют, например, стихи того, о ком рассказывают. Потому что обычно цитируют не к месту и так, как они это понимают. Мне нравится, когда рассказывают проще. С дыханием настоящего времени, а не скорбные панегирики - ах, он ушел так рано. Расскажи то, что ты знаешь, пусть это будет одна ситуация, один момент, но настоящий, без всех этих полуфальшивых придыханий!
Мне нравятся книги Лидии Чуковской, мне кажется, что это правильный подход, то, как она пыталась рассказать. И мне очень нравятся беседы Соломона Волкова с Иосифом Бродским. В этих записанных на диктофон беседах... они очень настоящие. Умный, тонкий, не всегда приятный Бродский, такой же умный и хорошо подходящий ему в собеседники Волков - они говорят о прошлом, о литературе, о настоящем - и все это без малейшего - ну, знаете утирания слезы платочком, а довольно язвительно. И там видно их настоящих.
А часто в воспоминаниях я вижу архетип, собранный из осколков впечатлений мемуариста, а настоящего там очень мало.
-
-
23.05.2015 в 23:56-
-
26.05.2015 в 13:06Тут по радио слушала записи интервью Бродского - насколько он все-таки был...не знаю, цельный человек. Знаешь, когда человек говорит то, что он думает, но без желания оскорбить этим, и без желания этим понравится, а просто вот он так видит мир, и хоть его виденье сильно отличается от виденья других людей, оно на редкость сливается с ним.
-
-
26.05.2015 в 22:21Вот-вот. И создаётся такое впечатление, что и вспомнить-то человеку ни больше, ни толком нечего, а отметиться при этом хочется очень. Даже, если просто в очереди одной постоял однажды, перекинувшись парой слов о ценах на картошку. Порой ведь и из этого целые «книги воспоминаний» возникают.
И сразу на ум приходит: «Тот, с которым сидел в Магадане, Мой дружок по гражданской войне — Говорит, что пишу ему: "Ваня! Скучно, Ваня, - давай, брат, ко мне!"».
«Знаешь, когда человек говорит то, что он думает, но без желания оскорбить этим, и без желания этим понравится, а просто вот он так видит мир, и хоть его виденье сильно отличается от виденья других людей, оно на редкость сливается с ним».
А в этом, мне кажется, и заключается огромная интеллигентность.