"С тех пор, как Гуттенберг изобрел печатный станок, молодежь пошла не та. Уткнутся в книгу - никакой духовности.» Никола Флавийский, 1444 г.
На потоках воздуха- застыв между полетом и падением-в надежде, что позволят остаться...Но я знаю, что остаться УЖЕ нельзя. Либо лететь, либо падать. Выбор невелик. Лететь трудно, оставлять горько, падать- недолго, и от полета ничего не останется. Стереть себя по буковкам и числам? Можно. Но мне не перестанет быть горько. Радостно, но горько. Увы, это сотанется со мной. Невидимой насмешкой, незримым укором, лукавым воспоминанием. И это тоже. Ничего не вернется. И я ничего не сделаю. Ни с этим, ни с тем. Пора. Стереть...о как хотелось бы...но я не была бы собой. Это было слишком рано. Слишком неуверенно. Слишком ярко. Оставаться- проще. Но я не смогу всю жизнь сидеть...вернее, смогу.
Ну почему, почему я всем будто увлекаюсь на две трети. Не до конца, словно приберегая на потом? А потом остается только боль от несделанных вещей. Я слишком держу в себе- поэтому я не могу увлечься чем-то до конца... Отпустить - я не могу. Отаться- и продолжать расползаться по швам? Ждать конца периода полураспада...знаете...это слишком.